Вокруг только пустынная Монтана. Земля обетованная. Место, куда Господь Всемогущий привёл когда-то потомков Авраама, выполняя данное Им самим обещание. Место, где они томились в плену. И сказал тогда Бог Моисею, что приведёт евреев в «землю хорошую и пространную, где течёт молоко и мёд». И повёл я «Врата Эдема» к раю на земле, к городу ангелов, который построен будет только благодаря труду святой длани, и стоять он будет вечность, умытый кровью грешников подобно самым горьким слезам божьим. И плакать будет Господь по тем, кто не внял слову Его, не послушал Вестника его, отрёкся от веры и закрыл сердце своё для справедливости и бесконечной силе «да».

Хоуп означает «надежда». Надежда совершенно дикой и неприрученной Монтаны. «Надежда» эта кажется неуместным пятном на карте, на раскинувшихся во все стороны полях золотистых. Хоуп - городок сравнительно небольшой, в нём так удобно найти пристанище. Он идеально подходит для того, чтобы воплотить в жизнь «великую идею», принести слово божие, вложит его в сердца и уши тех, кто захочет слушать, кто сможет услышать. Я уверен, что такое под силу не каждому.
Этот городок - настоящее пристанище. Не только для меня самого. Нет, совсем не для меня. Ведь мне отведена совсем другая роль. Я верю, что Господь одарил меня самым редким из всех возможных даров. Он шепчет мне на ухо так, будто бы я - его самое доверенное лицо, будто бы Он верит, что всё возможно сотворить руками моими. И учение моё началось с меня самого.
- Да. - шепчу я тихо, сокровенно, почти что робко поначалу, начиная искупление своего первого и самого главного греха - как посмел я, грешная душа, не имеющая собственного места на земле этой, сомневаться в словах самого Господа нашего? Нож в руке вырезает на коже ровные полосы - ведь только обнажив грех свой, вырезав его подобно злокачественной опухоли, можно молить о прощении, об очищении, о прозрении, о новой жизни. Я просил о ней. Просил неистово.
- Да. - говорю я уже громче, чётче, яснее. В моих руках Завет Его. В сердце - Воля Его. Мои слова - слово Его. - Да. Да. Да! - кто-то зовёт это состояние нирваной - свободой от всех желаний, страданий и привязанностей, освобождением от страданий, самым настоящим покоем и уверенностью. Но для меня это был самый настоящий непрекращающийся экстаз-прозрение. ОН в каждой клеточке моего тела, под кожей, бежит по венам, заставляя моё сердце биться всё чаще и чаще. Заставляя верить. «Великая Идея» будет воплощена в жизнь. Грешники будут спасены. Хотят они того или нет.
Но, для того, чтобы спасать других, необходимо самому стать спасителем. И, как и завещано, моя работа начинается с меня самого. Одно ровное касание лезвия за другим. Одна буква за другой на коже. Я хочу научить их открываться, признавать грехи свои. И так же должен признать свои.
“Чревоугодие” располагается на спине, в верхней её части, сразу над изображением большого чёрного креста. Буквы рубленные, вырезанные уверенно, без намёка на сожаление.
«Алчность». Мои стремления и неумеренные желания, склонность к получению благ материальных  - всё это заключено в эти простые буквы. Это клятва, данная на крови. Обещание измениться. Изменить. И я буду давать находящимся в нужде. И будут они в благодарность нести учение моё.
«Похоть». Располагается прямиком на пояснице. Грех, который свергнул род человеческий в пучину адскую. Не прелюбодействуй, брат мой и сестра моя. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геену. И если правая рука соблазняет тебя, отсеки её и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геену.
Бог любит кровь. Бог верит, что только кровью можно смыть вершения свои неправедные.
И кто я такой, чтобы спорить с Богом?

Хоуп означает «надежда». Надежда, к которой я веду народ свой. Сам Господь дал мне право и силу вести народ к спасению, смыть с его грязной, потной кожи грехи человеческие и направить на путь истинный. Сам Господь смотрит за каждым моим шагом и направляет меня. Он распрямляет спину мою и раскидывает руки мои шире, чтобы мог я обнять каждого заблудшего, что ищет и просит о помощи.
Хоуп - это не только поля, деревья до самого неба и бескрайнее синее море над головой. Хоуп - это ещё и люди. Потерянные. Жалкие. Но всё же люди. Они не знают, чего хотят от жизни. Они не понимают, что слепо плывут по течению в пропасть. Они грешны и торжественны в своих грехах.
Тогда приходит понимание мне. «Конец близок» - именно это твердит мне приятный голос, который я молчаливо нарекаю голосом Всевышнего. «Всё катится в пропасть». Я чувствую неведомое ранее воодушевление - ведь сам Господь согласен со мной. Самое настоящее откровение. Моя собственная исповедь. Ночное звёздное небо, что расстилается над славным городком Хоуп, оказывается идеальным слушателем. Я завязываю волосы на затылке потуже, пока шепчу себе под нос заветные слова. Слова, которые ни за что не позволят опустить руки.
- Воззови ко Мне и Я отвечу тебе, покажу тебе великое и недоступное, чего ты не знаешь. -  снова и снова, шёпотом, зная, что слова эти будут услышаны ушами, что жаждут правды и справедливости, что слова эти попадут в те сердца, что открыты Ему, что мысли их подобны моим мыслям, и их помыслы схожи с моими помыслами.
- Воззови ко мне, и я отвечу тебе.. - мир за стёклами очков приглушённо жёлтого оттенка - будто бы сладкий мёд застилает глаза. И если прикрыть глаза, где-то вдалеке наверняка будет слышно лёгкое жужжание пчёл. В славном городке Хоуп жизнь бьёт ключом.
Но это только оболочка. Глаза жителей полны желания покаяться в грехах. Я вижу это так чётко, так ясно. Темнота плещется на дне зрачков. В них сидят черти. Ждут своего часа и не дождутся никогда, потому что только мне сила дана, чтобы низвергнуть каждого из них и указать дорогу к свету Господнему.
Славный городок Хоуп - самый настоящий рай для того, кто может разумно распорядиться его богатствами.

Я уже не был ни мужем, ни старшим братом. Я назывался Отцом. Приходили люди. И были потеряны они. Переживали они травмы и потери, искали успокоения и твёрдого плеча, на которое можно опереться. И стал я для них опорой и поддержкой.
Такие люди легко вовлекаются в «великие иди». И Иоанн Сид стал первым таким человеком. 
- Ищешь ты успокоения, брат мой. - говорю ему ровным, спокойным голосом, потому что знаю прекрасно, что каждый человек из ныне живущих проходил или проходит прямо сейчас через череду событий, которая в корне меняет всю его жизнь. Не нужно быть хорошим аналитиком, не нужно быть хорошим психологом. Нужно просто смотреть. Видеть. Слушать. Внимать. И я внимаю каждому слову его, каждому движению. Я предлагаю ему Идею и воодушевление. Силы. Чтобы бороться с его демонами, с его прошлыми поступками.
- Того Иоанна нет. Ты убил его, когда пришёл ко мне. - рукой обхватываю голову младшего и прижимаюсь лбом к его лбу. - Ты не загнанный в угол детёныш, но охотник. И теперь твоя жизнь изменится.
Мой язык несёт слово Божие, мои руки исполняют волю Его. Но даже меня, с силой Его и поощрением Его, недостаточно, чтобы привести каждого грешника к искуплению. Мне нужен верный Вестник, мой личный Всадник, который нести будет вести благие о Жатве и Искуплении. Он не будет бояться пролить кровь, если так нужно будет Господу. Он не испугается и не убежит, потому что страх - тот грех, который я смыл с него. И не властен тот более над ним. Я дам ему оружие. И отправится Иоанн нести волю мою, как свою собственную. И сотрясётся земля под нашими ногами. И будет исполнена воля Господа нашего.

Пути Господни неисповедимы. И судьбу предугадать невозможно, только если Он не нашёптывает грядущее прямо на ухо своему покорному слуге. Такое случается так редко, а лживых ликов его - так много, что люди теряются, люди путаются во лжи, которая так сильно похожа на липкую паутину, и совсем ничего не успевают понять, когда до них добирается ядовитый лжепророк. Люди чахнут в собственном незнании, но продолжают искать. Ты знаешь, брат, именно это даёт мне надежду, что у нас всё получится, что Великая Идея будет воплощена в жизнь, что «Врата Эдема» найдут своих прихожан, станут спасением, станут той тихой обителью, о которой в тайне мечтает каждый из нас. Тем самым «Ковчегом», в котором все уверовавшие смогут пережить «Коллапс» и ступят на землю райскую, и не будут нуждаться в чём-либо до скончания веков. И вознесётся род человеческий снова до самых небес, и вернётся в сады райские, как и было предначертано.
Пути Господни неисповедимы. Мне повезло слышать и понимать его, но мне всё ещё не открыты замыслы Его и причины поступков Его. Мне повезло внимать слову Его, но я всё ещё не могу разгадать все Его планы. Мне открыто так много и одновременно преступно мало, но кто я такой, чтобы критиковать волю Господа? Кто я такой, чтобы сомневаться самому и заставлять сомневаться других? И поэтому я смиренно несу волю Его и надеюсь, что труды мои явят плоды.
Пути Господни неисповедимы. И, пожалуй, именно поэтому ты, дорогой мой брат, сейчас здесь, верно?
Признаюсь, дорогой Иоанн, я не мог и предположить, что ты откроешь своё сердце Богу, я оказался настолько заперт в собственных эмоциях и мыслях, что не смог увидеть, что тебе тоже нужна помощь, тебе нужно Его слово, чтобы очиститься, чтобы отбросить всё старое, прошлое, что тянуло тебя на дно, делало тебя несчастным. И теперь, узрев, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не допустить твоего падения. Ты - мой младший брат. И я обещал заботиться о тебе. Я выполню своё обещание.
Я вижу, как ярко-красным пульсирует ещё не до конца затянувшаяся рана. «Лень» больше не побеспокоит тебя, дорогой брат, я об этом позаботился. Никакое зло, даже самое могущественное, не собьёт тебя с пути истинного.
Пути Господни неисповедимы, и именно поэтому сейчас я держу в руках бумаги, которые ещё несколько секунд назад ты, дорогой мой брат, прятал где-то у самого сердца. Бог говорил с тобой с моей помощью, и я не могу не радоваться, видя, как ты стараешься во славу Его имени.
- Эта маленькая победа стоила всех потраченных трудов. - губы сами собой расползаются в лёгкой улыбке. Всего один бункер, которых по всему городу Хоуп раскидано великое множество. Один бункер, который официально теперь принадлежит детям моим. Я безмолвно благодарю Господа за этот подарок, за поощрения деяний рук моих. Теперь я вижу. Теперь я понимаю, что любая цена оправдана. Теперь, когда в груди трепещет это чувство. В груди теплеет понимание, что мы всё делаем правильно.
- Без тебя, брат мой, эта маленькая победа была бы невозможна. - я протягиваю руки к Иоанну, обнимаю его крепко, ладони опускаются на чужую крепкую спину, гладят ласково, поощряют за хорошо проделанную работу. Я мог бы им гордиться, если бы только гордость не была ещё одним грехом, от которого мне так и не удалось избавиться. - Благодаря тебе, шериф ничего не сможет сделать, не сможет помешать нашим планам. Господь вознаградит тебя за всё, что ты делаешь для Его детей. - чужое лицо мгновенно оказывается в моих ладонях, я смотрю пристально в родные, полные небесной синевы глаза. - Ты хорошо поработал, брат мой. Теперь пора отдыхать.

Разве можно было надеяться на ещё большую благодать Божию? Разве можно было усомниться в нашей миссии, возложенной на мои плечи, когда каждый шаг сопровождается таким приятным успехом? На секунду мне кажется, что Господь действительно идёт на несколько шагов впереди всей нашей паствы, открывает необходимые двери и дёргает нужные рычажки, только для того, чтобы дети Его были спасены. Я не могу не думать сейчас о своих прихожанах, которым на следующей службе будет донесена счастливая весть. Возможно, округ Хоуп действительно станет домом для вечно скитающихся людей, что в какой-то момент своей жизни оказались на самом её краю. Потерянные, изрядно потрёпанные, лишённые какой-либо веры в то, что таких как они может ждать что-то хорошее впереди.
Я прекрасно знал, что за мысли роятся в их тяжёлых головах. Я испытал на самом себе это чувство полной безысходности, прекрасно знаю это чувство, когда набатом в голове бьётся одно-единственное понимание - вокруг тебя нет никого, кому бы ты был важен. Потому что людей вокруг не волнует вечное и важное, светлое и истинное. Все вокруг поглощены тем, что происходит на экранах их телефонов, они отрицают мир вокруг себя. Они закрываются, прячутся в мерцании мониторов, скрываются под выдуманными именами и фотографиями. Они постоянно лгут. Себе и друг другу.
Лишний вес. Дистрофия. Обжорство. Голод. Нищета. Богатство. Социальные сети, в которых каждый пытается выставить свою жизнь некой сказкой. И ничему нельзя верить. Никому. Даже себе самому. Потому как собственный мозг порождает самую изощрённую ложь. Разум, привыкший поглощать всё без разбора, хочет быть обманутым.
Конец Света? Апокалипсис? Судный день? Я считаю, что он уже давно наступил, и человечество спасти нельзя. Страшнее всего - человечество и не хочет быть спасённым. Им плевать на то, что происходит вокруг до тех пор, пока можно продолжать заколачивать деньги на чужих могилах и танцевать на чужих костях. И этому нужно положить конец. Этому будет положен конец. Ибо таково Его Слово.
Но тем, кто пришёл ко мне, есть дело до своего будущего. Они хотят лучшей жизни для себя и своих детей. Для всех будущих поколений. И именно поэтому такая маленькая победа важна. Один бункер. Всего один. Уже один. В младшем брате не приходилось сомневаться - он прекрасно знает, как получать желаемое.
Мысль о том, что нас ожидает дальше, занимает меня настолько, что я на какой-то момент теряю всякую связь с реальностью, поглощённый размышлениями.
- Те, кто не пришёл к нам, найдут причину быть недовольными. Он предупреждал меня об этом. Не волнуйся, брат. Истинная вера выдержит любые атаки неверующих. Ибо непоколебима она. - раздражение, которое занимает сейчас всего моего младшего брата, невозможно не прочувствовать. Им буквально сочится каждое сказанное им слово. Мне же остаётся только положить ладонь ему на плечо и крепко сжать, обратить всё его внимание на себя, спасти от этого пожирающего изнутри чувства. - Ни о чём не волнуйся. Они увидят. Они услышат. Они поймут. А кто не внемлет, тот прочувствует кару Его за то, что не уверовал. И только так и будет. - люди трусливы по природе своей. Человек - животное. И, как любому зверю, что привык жить в стае, человеку нужен вожак. Тот, кто обеспечит каждого члена этой стаи пропитанием и крышей над головой. Они увидят, что я способен привести их к лучшему миру. Я способен положить конец бесконечной веренице лжи.

Сейчас, когда на сегодня вся работа окончена, можно немного отдохнуть всем нам. Сейчас, когда работа окончена, а все пришедшие разбредаются вновь по своим домам, можно побыть с теми, кто действительно дорог. А я всегда дорожил и безумно любил свою семью.
Я смотрю в глаза младшего и понимаю, что тот чувствует нечто похожее - за всей этой работой над Великой Идеей мы почти забыли о том, что мы прежде всего семья. Покалеченная, прошедшая через несколько кругов самого настоящего Ада, но оттого только более сплочённая чем многие. Семья, о которой я должен заботиться, держать своих братьев вместе. Не позволять им вспоминать о тех ужасах, через которые пришлось пройти из-за принятых нашим отцом решений. Я смотрю на младшего, а на лице появляется мягкая, покровительственная улыбка. Мне отрадно видеть, как он старается, как он пытается найти успокоение для своей истерзанной души, для воспалённого обидой разума. Такой хрупкий, уставший выгрызать право на жизнь маленький брат. Я не видел, как он вырос. Меня не было рядом, чтобы защитить, оградить и направить. И теперь, возможно, я слишком усердствую в этих порывах. Я надеюсь, что он не держит на меня зла.
- Ты не один. - пальцы на чужом плече сжимаются чуть сильнее. Он не держит на меня зла. Но боится, что снова останется один. Как боюсь этого и я сам. - Ты не один. И больше никогда не будешь один. Я с тобой. Вся семья снова вместе. - останавливаюсь сам и призываю Иоанна сделать то же самое. Мы недалеко ушли от церкви, до дома ещё достаточно далеко. Мы на какой-то момент застреваем где-то посредине. На какой-то миг мы будто не принадлежали этому миру. Какая глупость.
- Ты не один. - улыбаюсь ему мягко, наверное, так должны улыбаться отцы, которые действительно заботятся о своих детях, для которых здоровье собственных детей - не пустой звук. - Я всегда буду рядом. Никто не разлучит нас больше. Не теперь, когда ты почти обрёл Бога в своём сердце. - поворачиваю к себе за плечи и смотрю пристально глаза в глаза. - Ты отпустишь эти мысли. Потребуется время, но придёт тот день, когда они больше не потревожат тебя. И я буду молиться, чтобы день этот пришёл как можно скорее. - в ночи всегда приходят демоны. Потому как человек слишком уязвим под покровом темноты. Ночью обнажаются грехи, потому что человек уверен, что ночью Бог не видит его деяний. Но Бог видит всё. Как вижу и я. И моя задача довести брата к искуплению, показать ему, что не всё ещё потеряно. И любим он так же, как было то в детстве.
- Всё пройдёт, брат мой. Я понимаю, о чём ты говоришь. Я пережил это. Бог помог мне. Поможет и тебе.

Проект ещё далёк от своего завершения. Для исполнения Великой Идеи нужно три тысячи человек. Так молвил мне голос. Такова воля Его. И я не могу ей противиться, не могу размышлять над тем, чтобы искать способы обойти приказ Его, но разве могу я перестать думать о том, что будет, если у меня ничего не получится? От этих мыслей сложно избавиться. Этим мыслям плевать, они не вслушиваются в молвы Господа, но продолжают жрать меня изнутри. Кажется, ещё чуть-чуть, и семя сомнений прорастёт во мне столь крепко, что невозможно будет избавиться от него. И именно поэтому мне как никогда прежде нужны мои братья, мне нужны прихожане, что готовы вслушиваться в каждое слово, ожидая новое пророчество. Они верят. И вера их порой так сильна, а сердца горят огнём и ни с чем несравнимой страстью, что мне тут же становится стыдно за греховные помыслы мои и страхи. Нет награды слаще чем глаза, что горят любовью к Господу нашему, что верят и внемлют Слову Его. Они смотрят на меня, но видят Его лик. И ради этого я готов работать, не покладая рук, забыв о сне и пище настолько, насколько это необходимо. Я готов платить любую цену ради того, чтобы люди, что горячо желают смыть грехи свои, обрели новый дом. За безопасность, за мир между теми, кто готов идти к Вратам Эдема необходимо платить, и я готов это сделать. Такова Его воля. Таково моё предназначение. Такова роль Отца перед детьми его.
Сейчас я смотрю на брата своего, и моё сердце за него не беспокоится. Он старается, посвящает всего себя общему делу. А я тихо благодарю Господа за предоставленный мне шанс не только вновь увидеть члена своей семьи, но встать рядом с ним плечом к плечу, выполняя нашу важную миссию. Я смотрю на Иоанна, и меня переполняет сентиментальное чувство крепкой к нему привязанности. Я молюсь Господу каждый вечер перед тем, как лечь спать, чтобы Он продолжил вести брата моего безопасной дорогой, чтобы не познал он более ни горя, ни унижений, что приносила ему приёмная семья. Я не в силах исправить прошлое, но в моих руках теперь заключена сила, благодаря которой я могу поменять будущее наше и всех детей наших.
Я смотрю на Иоанна, и на губы ложится лёгкая улыбка. Я верю, что мой брат, что вытерпел уже несметное количество лишений в своей жизни, способен выдержать и испытание его веры.
Я киваю брату моему, внимательно вслушиваясь в его слова. Иоанн - живое доказательство того, что Бог не отворачивается от детей своих, если те тянуться к нему неистово. Иоанн - доказательство того, что я там, где мне и должно быть. И в Слове нельзя сомневаться.
- Нет нужды в благодарности, дорогой мой брат. Нельзя отворачиваться от души заблудшей только оттого, что ту сложно привести обратно в дом. Нельзя бросить страждущего на произвол судьбы. Мы семья. И я ни за что не отвернусь от тебя. - возможно, это слишком громкое обещание, но я настроен во что бы то ни стало выполнить его. Я более не позволю кому-либо разлучить нас, не позволю младшему потеряться в этом суровом, прогнившем насквозь мире, не позволю сойти с пути истинного, ибо в этом моё предназначение.
Мне было печально из-за того, что я не смог позаботиться о нём ещё в детстве, когда нас только-только разлучили с Иаковом. Моё сердце разрывалось от невозможности быть рядом. Я проклинал все эти законы, запрещающие брату найти брата. Мне казалось, что весь мир настроен против нас троих. Сейчас, спустя большое количество лет, я могу с уверенностью сказать, что мир не сломил нас, как бы того ни желал. Сейчас, спустя сто и одну историю нашей жизни, я не верю, что нам всё же удалось. Но могу сказать, что всё вело к одному-единственному моменту. К городку Хоуп, что в Монтане.
- Ты справишься, брат. Бог слышит каждую мою молитву о тебе. Он верит в тебя. Он знает, что ты сможешь всё преодолеть. Я это знаю. - мой голос полон неприкрытой любви, той самой, что у меня никогда не было шанса показать.
Мне нравилось место, которое Иоанн выбрал нашим домом. Мне нравится мысль, что он подошёл к этому вопросу со всей тщательностью, хоть и был расстроен тем, что младший слишком хорошо помнит тот дом, в котором мы росли. Помнил ли или урывками ухватывал какие-то моменты - на самом деле, это не имеет никакого значения. Он чувствовал всем собой, что в том доме не было безопасно. Он знал, что в том доме нам пришлось пережить столь многое в юном возрасте, что каждое воспоминание отдаётся почти физической болью. Он не может помнить в деталях неприветливые серые стены, не может помнить вечно открытые двери в комнаты, по счастливому стечению обстоятельств не снятые с петель вездесущим пьяницей-отцом. Он не должен помнить скрипучие кровати с жёсткими подушками и пресными простынями. Он никогда не оказывался запертым в клетке, несмотря на то, что у этой клетки не существовало решётки. Но мы, как и полагается жертвам, знали наверняка - переступи порог допустимого, и снизойдёт на наши спины кара небесная. И только цветной комикс под серой подушкой служил каким-никаким пятном, обещающим, что когда-нибудь всё изменится. Ведь в этом мире никак без супергероев, которые помогают тем, кого ущемляют и унижают. Ведь справедливость всегда должна одерживать победу над злом, верно…?
От мысли о своей старой комнате, что я делил с Иаковом, на секунду становится тяжело дышать. Я чувствую нарастающую тяжесть в груди, и требуется огромное по своим масштабам усилие, чтобы сделать обыкновенный, всем привычный вздох. Вот я стою на пороге уютного ранчо, полностью обделанного тёмным деревом, а в следующий момент уже погружаюсь на дно бурной реки. И не имеет значения, как сильно я хочу выбраться на поверхность - каждое движение рук и ног затягивает меня сильнее, утягивает на самое дно, где меня никто и никогда не найдёт. И это чувство полного, беспросветного одиночество слишком хорошо мне знакомо. Но, несмотря на то, что мы уже давно идём рука об руку, я всё ещё дрожу всем телом, когда меня настигает иррациональный страх.
Запах травяного чая возвращает меня в реальность. Он забирается терпким, горьковатым ароматом в ноздри, дарит покой и расслабленность. А мне очень хочется снять очки и потереть глаза.
Здесь, в этом доме, весь остальной мир перестаёт существовать. Если бы не Голос, я бы мог подумать, что именно здесь и находится настоящий Рай. Здесь, разумеется, не поют ангелы. Здесь нет вечной жизни. Но здесь я чувствую себя дома. Здесь я могу проводить время со своей семьёй. И нет подарка дороже.
Мягкое кресло охотно принимает меня в свои объятия. Только сейчас я чувствую основательно, как за день устала спина. Чайный аромат расползается по комнате и обволакивает так, будто бы я нахожусь в самом мягком из всех пуховых одеял. Веки тяжелеют, но приходится открыть глаза, когда Иоанн начинает вновь говорить.
- На то воля Божия, брат. И пусть дорога твоя будет легка и спокойна. Он убережёт тебя в пути. - отъезд младшего - не новость, он постоянно уезжает из округа в близлежащие города, чтобы прощупать почву, чтобы найти новых прихожан для паствы. Он несёт в народ силу слова «да», и я не могу быть ему ещё больше благодарен за такую самоотверженную помощь.
- Оставь шерифа. Вода точит камень не за одну ночь. Потребуется время, но он поймёт. Он услышит то, что я пытаюсь ему донести. У нас всё ещё есть это время. - пальцы касаются верхних пуговиц рубашки и проталкивают их сквозь петли. Дышать становится ещё немного легче. Паника уходит вместе с плохими воспоминаниями. Я цепляюсь всеми силами за присутствие младшего, за понимание, что с ним всё в порядке. Лёгкие полнятся воздухом. - Просто…возвращайся назад, когда дела будут завершены. Возвращайся домой, Иоанн.

Отредактировано Joseph Seed (28-04-2018 19:52:15)

Расставание, даже совсем недолгое, режет лучше самого острого мясницкого ножа.  Этот нож вспарывает огрубевшую под солнечными лучами кожу безжалостно и быстро, одним выверенным движением за другим. К этому почти можно привыкнуть. Один новый шрам практически незаметен на фоне уже давно затянувшихся и загрубевших, но так или иначе всё равно привлекает внимание его носителя. Я не хочу отпускать Иоанна далеко от нашего дома по причинам, многие из которых не смог бы озвучить даже наедине с самим собой. Бог знает о моих мыслях. Мне этого достаточно. Он знает и сделает всё возможное, чтобы уберечь моего младшего брата от любых напастей, что могут встретиться на пути. Ведь я исправно служу Ему и делаю то, что Он велит. Я не отступаю от Его плана ни на шаг, стараясь выполнять всё в точности так, как того хочет Голос. И количество спасённых с каждым днём всё растёт. Значит ли это, что я могу надеяться на безопасность для своих родных? Разумеется, нет.
Бог дал, Бог взял. И как в один прекрасный день мы обрели друг друга вновь, столь же быстро мы можем всё это потерять. Я могу только молить Господа о том, чтобы брат вернулся домой как можно скорее. Я могу только молить Его, чтобы мы не потеряли друг друга снова. Без возможности найтись.
Ладони приятно согревает чашка ароматного чая, и у меня нет более сил сопротивляться располагающей к отдыху обстановке. На сегодня вся работа закончена, и то, что творится за этими массивными стенами, обязательно дождётся утра.
Я вдыхаю травяной чай вновь и вновь, позволяя приятному теплу расползаться по телу лениво и неторопливо. Очки с тихим стуком касаются деревянной поверхности стола, что передо мной. Перед младшим братом я позволяю себе чуть меньше контроля, чуть больше искренности. От семьи не должно быть никаких секретов. Тайны уже погубили нас однажды, и это не должно произойти вновь.
Потираю указательным и большим пальцем переносицу, явственно ощущая, как головная боль, ноющая и тянущая, спешит накрыть с невиданной силой. Как бы мне ни хотелось обратного - тело требует отдыха, оно не способно работать на износ слишком долго, и, рано или поздно, за попытки заставить его это делать, придётся расплатиться. Тело, что должно служить орудием в достижении цели, слишком хрупко. Не важно, насколько сильно оно закалено, всё равно грозит сломаться в самый неподходящий момент. Возможно, самым разумным будет остаться сегодня здесь.

Когда младший согласно кивает, я снова улыбаюсь. Едва заметно, устало, но довольно меж тем. Я прекрасно знаю, что его упрямство не знает границ. Как и моё терпение. Знаю, что там, где я прошу его быть терпеливым и действовать неспешно, он хочет бежать, сломя голову. Иоанн всегда был таким - нескончаемый поток энергии, который пробует этот мир на прочность снова и снова, пытаясь найти этой энергии выход. Но вредит этим обычно только себе самому. А я не должен этого допускать.
- Я знаю, что тебе не нравится такой подход. И именно поэтому прошу прислушаться. Прошу взглянуть на ситуацию так, как её вижу я. - ещё один глоток горячего напитка, и чашка отправляется следом за очками, с мягким стуком касается поверхности стола. Я смотрю на младшего долго и пристально, представляя, какие мысли могут роиться у того в голове. Мне жаль, что ему приходится справляться с человеческим неверием один на один где-то там, далеко от места, что стало нам домом. Но это испытание, которое необходимо пройти. Мне же остаётся только смотреть на страдания младшего и верить, что у него в итоге всё получится. Не может не получиться.
Но вот Иоанн не уверен. Его взгляд мечется от стен за моей спиной до моего лица и обратно. Маленький, потерянный брат. Столько лет прошло, но будто бы ничего и не изменилось. Будто бы я даже не пытался спасти его.
- Они никогда не смогут понять. - с мягким сиденьем не хочется расставаться, но я всё равно поднимаюсь со своего места и подхожу к брату поближе. Сажусь рядом с ним на диване и обхватываю ладонями такое родное лицо, заставляю посмотреть на себя. Нужно перестать сомневаться. И тогда откроется его истинная сила. Я знаю это наверняка. Я знаю своего брата и то, как он способен уничтожать любые препятствия на своём пути, если только уверен в себе. Я помню его в том непомерно дорогом здании. В стеклянном кабинете, в дорогом кожаном кресле. Я помню, какой ровной была его спина. На несколько мгновений тогда меня одолели сомнения - возможно, брат уже нашёл своё место в жизни и не нуждался в том, чтобы его прошлое тянуло тяжёлым камнем на самое дно. На несколько секунд я задумался о том, что, возможно, не следовало начинать поиски того, кто не стремился найти меня. Только вот потом я увидел его глаза. Этот взгляд был полон печали. Иоанн был диковинным зверем, запертым в клетке с золотыми прутьями. И тогда я освободил его.
- Не смогут понять, потому что их сердца и уши закрыты Господу. Они несчастны, брат. - подушечки пальцев мягко скользят по щекам, а перед глазами стоит лицо ещё совсем крошечного Иоанна, которого я то и дело носил на руках. Когда-то давно. - Они не желают слушать и услышать. И мы ничего не можем с этим поделать. - медленно убираю ладони и облокачиваюсь на спинку дивана. Взглядом упираюсь в чашку на столе. - Господь испытывает тебя. Он хочет, чтобы ты научился терпению. Научился сдерживать свой гнев. Мы не можем жертвовать всем, чего добились. Мы не можем вновь потерять свой дом. - снова поворачиваюсь к нему и кладу ладонь на плечо. - Ты всё можешь мне рассказать. Я здесь, чтобы помочь тебе. Вместе мы со всем справимся. Я понимаю, о чём ты говоришь. - правда за правду, откровение за откровение. Мне приходится посвятить младшего в то, что занимало и мои мысли когда-то, чтобы только он не чувствовал себя брошенным или непонятым.
- Я, как и ты, думал, что никогда не смогу обуздать того разрушающего всё вокруг монстра, что находится в каждом из нас. Но я справился. Я вырезал его из себя. Справишься и ты.

Я смотрю на молодого мужчину перед собой и понимаю, что совершенно упустил тот момент, когда он успел так повзрослеть. Я помню его совсем крошечным и большеглазым. Тогда я был уверен, что маленького Иоанна ждут самые удивительные приключения в жизни. И как же зол я был, когда оказалось, что его ждали только бесконечные боль и страдания. Была ли в том моя вина? Возможно, кто-то бы сказал, что нет. Но я постоянно корил себя за то, что не решился найти его раньше. Может быть, если бы я не скрыл наличие братьев от жены, всё сложилось бы иначе. Мы бы обязательно нашли Иоанна и забрали к себе, подальше от тех, кто попытался сломать его. Ему бы не пришлось пройти через череду невыносимых испытаний. Мне не пришлось бы спасать его от самого себя. Может быть, всё было бы совсем иначе, и мы не сидели бы сейчас в этой просторной зале, слушая, как стрекочут кузнечики за окном, как весь округ Хоуп собирается погрузиться в недолгий и чуткий сон.
Я смотрю на младшего брата и не могу сдержать мягкой улыбки, когда слышу его вопрос. Разумеется, всё очевидно. Я знаю его так же хорошо, как он знает меня. Ведь на самом деле он бесконечно чуткий, всегда чувствует малейшие перемены. С ним порой гораздо легче чем в компании старшего. Иоанн умеет слушать. И порой мне совершенно не важно - интересно ли ему на самом деле, или же адвокатская выправка спасает.
- У тебя всегда был свой взгляд на вещи. - такой ответ звучит довольно уклончиво, но этот вечер настолько тих и спокоен, что мне не хочется портить его рассуждениями и дискуссиями о совсем посторонних сейчас вещах. Но по взгляду вижу, что он и без того меня понял.
- Я хочу только блага для нас. И понимаю, что ты порой не согласен с теми методами, что я выбираю. Как, надеюсь, понимаешь и ты, что я благодарен за твоё доверие. И ты можешь на меня положиться. - разумеется, и мне не дано знать всего. Голос говорит со мной не так часто, как того хотелось бы. Порой мне кажется, что Он и вовсе меня покинул, пока не настаёт время новой проповеди, пока в какую-нибудь безлунную ночь Он не поднимает меня с постели, заставляя писать всё новые главы для «Откровения». И именно в каждую из таких ночей я понимаю, что всё, что мы делаем, в конце концов принесёт свои плоды. Проект будет завершён. И я не могу дождаться того момента, когда Коллапс случится. Когда все грешники будут стёрты с лица земли, когда никто и ничто больше не сможет противостоять Его силе, ведь это будет абсолютно новый, чистый мир, в котором не будет места грязи и притворства. Не будет корпораций, что вымогают деньги у и без того обнищавших. Не будет жирных чиновников, что кормят честных людей обещаниями о лучшей жизни, но с каждым днём всё больше и больше втаптывают их в грязь. Новым миром не будут править деньги и статус. Они будут равны. Все - дети перед лицом Господа.
- Я в порядке, брат мой. - разумеется, это не совсем правда, но волновать младшего мне хотелось меньше всего. Усталость имеет свойство накапливаться, и, кажется, я уже не могу и пошевелиться без ноющей болью где-то между лопаток. Но это не критично, и если не сегодня, то завтра мне удастся отдохнуть получше.
- Разумеется, я знаю. - смотрю на него с той теплотой, которой, пожалуй, ни одному из нас не доставалось в полной мере ни в детстве, ни в более позднем возрасте. Я смотрю на брата с нежностью, благодаря Бога за то, что помог нам найти друг друга. - Ни на кого я не могу положиться так, как на тебя и Иакова. - нисколько не обманываю младшего, пытаясь заставить его перестать нервничать. Мои братья действительно достойны самых высоких похвал, нет людей, которым бы я верил больше. Нет никого, кого бы я любил больше своей семьи. И пусть Вера не является нашей кровной родственницей, я всё равно люблю её всем сердцем. Прав был тот мудрец, что говорил - семья порой складывается не кровными узами.

- Только пока. - кладу ладонь на чужое плечо и слегка сжимаю в пальцах. Заставляю посмотреть на себя снова. - Ты справишься с этим, брат. Ты сильнее своего гнева. Ты сильнее всех невзгод, что уже появлялись на твоём пути. - я привлекаю его к себе ближе, заключаю в тёплые объятия и касаюсь губами макушки. Я верю в него изо всех сил. Молюсь за него каждый вечер. Я верю, что только если он захочет, то всё обязательно получится. И отгоняю от себя домыслы и догадки о том, что, возможно, Иоанн хочет новой жизни не всем собой. Мне дурно от мысли, что он может верить не так же сильно, как верую я. Что мне тогда делать? Но Голос молчит. Он не даёт ответы на подобные вопросы. Он почти никогда не отвечает на мои просьбы.
- И я верю тебе. - продолжаю гладить младшего по волосам, пальцами перебирая мягкие пряди. Он так мало видел заботы и любви. И если у меня в детстве был Иаков, на которого всегда можно было положиться, то маленький Иоанн был всего этого лишён. И я стремился дать ему всё, что могу, сейчас.
- Когда ты вернёшься, мы обязательно соберёмся здесь все вместе. Устроим ужин в честь твоего возвращения. Как в старые добрые времена. - голос понижается почти до шёпота, почему-то кажется, что сейчас говорить в полный голос совершенно неприлично - настолько уютная и доверительная атмосфера царила в комнате. Как жаль, что такие вечера случаются не слишком часто..