Все было прекрасно. Может, где-то в других городах или содружественных единицах что-то и происходило, то в Дануолле – нет. Все шло ровно и гладко, словно ручей, который неспешно переваливался через камни и тек дальше по своим делам. Что-то менялось лишь на широком столе и в зале, где принимались члены совета и парламентарии. Стопка, что всегда была по левую руку императора или императрицы росла с каждой минутой, по правую же всегда была меньше. Каждый листок нужно было изучить досконально со всех сторон, со всеми маленькими приписками и каракулями. Корво, который должен был находиться все это нудное время за спиной Джессамины, определенно скучал. По началу он пытался скашивать глаза на прошения и прочие надписи, но потом решил, что лорду-защитнику не пристало заглядывать из-за плеча в дела государственной важности. Рано или поздно он узнает, что там было. Стопка с прочитанными одобренными документами или с метками и поправками по правую руку все так же была мала, а минуты текли медленно, словно издеваясь над защитником императрицы.
Интересно, кто писал инструкцию для лордов-защитников? Учел ли он все опасность муторной канцелярской работы? Наверное, учел и поэтому прописал один пунктом, что лицо императорской крови должно быть на таких приемах с защитником. Не угодно ли защитить вас от этой синей кляксы, которая расползается по вашему очень нужному листку с просьбами горожан? Или этот торговец так опасен со своим огромным пузом, что в погоне за открытием новой лавки еще и лицо императорских кровей растолкает? Или это перо или другие пишущие предметы? Которые уж точно с заговором собрались тут.
От мелькания строчек хотелось потереть уставшие глаза.  В принципе,  наверное, ему ничего не мешало на накопленное жалование за тот недолгий период сотрудничества с императорской семьей купить себе домик хоть тут же в Дануолле, хоть вернуться на родину, и жить припеваючи, а там глядишь и до старости недалеко.  Перспектив открывалось, что даже было всех и не перечесть за раз: то славный домик где-нибудь в Карнаке, то богатый дом в Дануолле, то вернуться на нормальную военную службу, а не гоняться за императорской дочкой, которая сначала искала свою давно потерянную сестру, потом просто искала приключений на свою голову и голову Корво… Или быть может пойти преподавать в военных академиях? Опыт как таковой у него уже имелся. Или муштровать новоявленных солдатов в городской страже.
Мысленно ознакомиться со списком вакансий и тщательно взвесить все «за» и «против» каждой, а так же перечислить все достоинства и недостатки (потому что собрание еще не собиралась переваливать даже за середину) ему не дали. Джессамина решила толкнуть речь всем и сразу (Корво надеялся, что она скажет, что на сегодня хватит и они все дружно разойдутся по своим важным делам), но внезапно ноги молодой императрицы начали подкашиваться,  и она начала оседать на пол. Не зная, кому начать молиться раньше  - Чужому или быть может все же вспомнить об аббатстве, Корво неуклюже подхватил Джессамину, не дав осесть ей на ковровую дорожку. Что-то внутри подсказывало ему, что дальше будет только веселее…
Расхаживать вперед-назад около покоев императрицы ему не удалось. Во-первых, было слишком много зевак, которые прямо из приемной залы перекочевали вслед за доктором и императрицей, да еще и слуг понабежало знатно. Во-вторых, нельзя было показывать своего волнения. Оставалось стоять как прежде. Лишь сменились декорации, да стали намного громче разговаривать придворные. Еще бы несколько минут и он все же начал наворачивать круги около двери, потому что из-за плотных дубовых створок ничего нельзя было услышать, да еще и рядом с ним особо ревнивые подданные начали рассуждать по поводу и без. Наверное, к лорду-защитнику присоединились еще несколько десяток подданных, да так бы они и водили хороводы, чинно вышагивая туда-сюда, но тот двери распахнулись, расталкивая зевак в разные стороны.
Доктор говорил недолго и первым начал пробуривать себе выход из столпотворения. По мнению Корво, доктор, похоже, успокаивал больше себя самого, нежели всех остальных. Кто знает этих светил медицины? Он кивает всем тем, кто должен был остаться за дубовыми створками, закрывая двери, защелкивая замок, что бы особо рьяные не ломились приносить свои соболезнования императрице, а шли сразу же рассуждать (сплетничать) по поводу и без.
- Слишком ажиотажно, – он словно выдыхает, когда гомон толпы становится глуше из-за двери.
Странные рубленые фразы настораживают защитника. Как будто что-то должно наступить прямо сейчас или уже наступило, а он и не заметил. Но что же? Мысли начинают разбегаться в разные стороны, касаясь всего: начиная с простых фраз, которыми он наградил Джессамину и заканчивая приемом.
Что же?
Он пропускает еще одну короткую фразу про то, что ему нужно сесть. Мысли толкаются и приходят к выводу, что нужно спросить о самочувствии и выразить свои соболезнования. Как только Корво решает вопросы внутри себя, он открывает рот, но так и остается.
Как же прекрасно, что он подошел к стулу, как же удачно, что он так быстро присел на него.
- Что? – глупо переспрашивать, но слова вырываются сами собой. Он глупо закрывает рот, не в силах произнести что-то другое. В одной умной книги в библиотеки говорилось «славный муж все воспринимает стойко», было бы хорошо, да не муж он никому, а так просто лорд-защитник. Мысли, словно болтики и винтики, складываются наконец в сложный механизм соколовских изобретений, собирая все факты воедино.
- Как? – еще одна не менее глупая фраза, которая вырывается сама собой. Он откидывается на стул, на который ему еще недавно так настоятельно советовали сесть, и тихо смеется.
- Что ты, – взглядом Джессамины, наверное, в данную минуту можно было убивать, - мы собираемся делать? – главное вовремя исправиться.